• • •
Как здорово морозным утром серым
прийти домой, а там никто не ждет,
никто тебе не капает на нервы
и лапочкой своей не назовет.
Не надо улыбаться беспрестанно,
о чем-то бесконечно говорить,
а можно просто поваляться в ванной,
в кастрюльке чай лениво заварить.
Потом, не расправляя одеяла,
улечься спать, чтоб, если вдруг стишки
заглянут в дверь, я к ним скорее встала
и подала две дружеских руки.
Меня жалеют мама и подружки,
но мне жалеть не стоит ни о чем.
Мои неоспоримые игрушки -
мои стишки, спокойствие и дом.
Вятке
Не сумею уже возвратиться
в город мой, быстротечный и ленный,
где событием кажутся птицы,
что сидят на обшарпанных стенах
белой церкви,
где тихая речка
огибает колдобины парка,
и не встретишь ты здесь человечка,
чтоб тебе его стало не жалко.
Человечек смешной, неуклюжий,..
смотрит в землю
и бродит в потемках,
и не важно - по листьям, по лужам,
свой пиджак предварительно скомкав.
Бесконечные сумки, пакеты,
по карманам – бумажки, манишки.
Он живет, будто не было лета,
будто вышел из чеховской книжки.
Все о чем-то молчит - рассуждает.
Да, мечтал... Но теперь не мечтает.
В этом городе тянет ко сну
ранним утром саму тишину.
Коммуналка
Живём теперь в замшелой коммуналке.
(Обидно и отчаянно слегка!)
На кухне тают синие огарки,
лохмотья тины лезут с потолка.
И носится вода по черным венам,
и рыжий пес печально хмурит бровь,
и бьёт сосед по наболевшим нервам,
пластинку затевая про любовь.
Смеемся, плачем,.. любим — в коммуналке
и на зарю посредственно глядим,
в чаду кастрюль гутарят кашеварки,
сантехник Веня и прораб Вадим.
Таращится невольно фортепьяно
на их чудную, дружную семью,
а я писать теперь иначе стану:
себя в себе нечаянно сменю.
И перейду
к громоздкой,
грозной
прозе!
Такое вдруг случается в стихах!..
Когда в какой-то слишком сильной
дозе
дают реальность
тем, кто в облаках
по лености, по глупости витает
и не желает знать, что жизнь слегка
то ад, то рай, то бред напоминает,
а то — паденье тины с потолка.
ДОМУ
Меня пленило облако покоя
такой неотвратимой высоты,
что кажется - дом несся над рекою,
а где-то там, над домом, несся ты,
что все вокруг кружилось и смеялось,
но называлось тоже тишиной,
что я одна над миром оставалась,
но ты над миром тоже был со мной.
А дом?.. А дом?.. Он две руки подставил -
две комнаты, чтоб я за них взялась.
Он тоже улыбался и лукавил,
он несся вдоль сугробиков, смеясь,
и вдоль змеи - во льду затихшей речки,
от всяческих раскаяний и бед,
а на его заснеженном крылечке
был мой и твой едва застывший след.
Дом был в восторге, что к нему явились,
что так, с лихвой, в нем огоньки зажглись,
что удивившись, так в него влюбились,
в его покой и простоту, и жизнь,
что даже книги серые на полке,
что даже гулкий звон уставших стен
рождали неожиданно и колко
неведомое чувство перемен.
И хорошо мне жить в ожившем доме,
лишь прыткости его боясь слегка,
под звоны ветра покоряться дреме
и легкому: "Ну ты поспи, пока!"
…Пока-пока по миру дом летает
и нет предела звучной тишине.
Пока на кухне чайник остывает,
но, остывания, помнит обо мне.
Забытому дому
Мне каждую ночь снятся странные сны.
В них дождь барабанит по брошенным стенам,
то в брошенных стенах звонарь зазвонит -
как в колокол дробь, ударяя по венам
дощатого дома. В нем двадцать окон,
как двадцать никем не замеченных жизней.
И бьются дождинки о серый поддон,
и ржавые трубы глядят с укоризной.
Но в сломанной крыше зияет кружок,
в нем смятые простыни чьей-то постели,
и вдруг из щелей проступает лужок,
и детские с гулом несутся качели...
Там курит мужчина, стоит во дворе,
там женщина вяжет на серой скамейке.
Тот дом разрушается прямо во мне
и в клетках его не поют канарейки.
Тот дом растворяется, временем сшит,
и временем будет когда-то развенчан.
Громадина дома сегодня молчит,
в нем нет ни мужчин, ни качелей, ни женщин.
Есть адрес у дома. Зайди погляди,
когда на вечернюю выйдешь прогулку,
за Ветошным нынче стоит переулком,
за домом 13, и храм впереди.
НОЧЬЮ
Не возвращаются оттуда
и не приходят невзначай.
Меня срубила хворь-простуда...
Я ночью пью зеленый чай.
Я ночью за окно глазею,
меня смущает тишина,
что по заснеженной аллее
бредет лишь мерзлая луна.
Давно не слышатся машины,
но хочется поговорить
с притихшим псом, с уснувшим сыном,
с тем, кто не смел меня любить.
Открыть окно и в одночасье
пустить и холод. и жару
такого маленького счастья:
пропасть в оконную дыру.
Неважно, что еще случится
и почему произойдёт.
Как жаль, что мне теперь не спится,
а вовсе не наоборот.
"Не поеду ни в Лондон, ни в Вислу..."
Не поеду ни в Лондон, ни в Вислу,
а, быть может, вообще никуда,
я над городом этим повисла,
как застывшая в небе вода.
Я над городом этим повисла,
точно облако в мраке ночном.
Стала серой, невзрачной и кислой,
но не той, что вам нравилась днем.
По земле - то ветра, то метели,
по Москве – чернота там и тут,
будто древние башни и ели
в позапрошлых столетьях живут.
Не сумею дождаться ответа,
но мне больше не нужен ответ:
почему пролетевшее лето
принесло столько хворей и бед?
Столько жгучих звонков нежеланных,
но беззвучных желанных звонков?
Столько встреч бестолковых и странных,
точно звон от чужих каблуков,
застучавших на лестнице длинной…
Не понять: то ли вверх, то ли вниз?
И зачем по примете старинной
эти звуки в сознанье взялись?
Видно, жизнь отмотала пластинку
и заводит другую опять.
Видно, кто-то меняет картинку,
чтобы сердце мое поменять.
Я устала быть бабой гламурной
Я устала быть бабой гламурной.
Я скажу даже чуточку боле:
мои красные ногти и пудра -
это признак не дурости - боли.
Моя челка с извилистой кромкой -
не каприз, а изломанность судеб.
Моя вечная тяга к потемкам
меня скоро возьмет и погубит.
И долой все паденья и взлеты,
все мои «Мой прекрасный!.. Конечно!..».
Жизнь такие дает повороты:
не захочешь – запомнишь навечно.
Жизнь такие дает развороты,
что себя, точно старую куклу,
ощущаешь вдруг за поворотом
в ожидании сотого дубля.
Я, когда меня больше не видят
ни толпа, ни родные в кавычках,
начинаю себя ненавидеть,
вытекая из рамок привычных.
Одеваю пальто поскромнее,
старый свитер, в зацепках и грубый,
и иду по засохшей аллее -
не на прежние встречи и в клубы.
Мне так страшно! Так грубо! Так больно!
Впрочем, хватит об этом!.. Довольно!..
Ни к чему мне теперь перемены:
снова в жизни, как в облаке сцены,
я играю гламурную бабу.
До весны доиграть бы хотя бы!
Александра Ирбе, московская поэтесса, член МГО Союз писателей России
http://svgbdvr.ru/tvorchestvo/stikhi-ot-aleksandry-irbe